Это история и фоторепортаж норвежских журналистов о контрабанде людьми, политиках и народной милиции. Пограничниках, отчаявшихся жителях стран, через которые следуют мигранты и куда они прибывают и людях, пустившихся в бега у новых стен Европы.
Это Европа сегодня. Колючая проволока, сталь, солдаты и военные суда. Всё вместе — попытка остановить миллионы беженцев и мигрантов, стремящихся к новой жизни.
Пока руководители ЕС изо всех сил стараются найти какое-то общее решение, чтобы положить конец потоку просителей убежища и нелегальных мигрантов, одна страна за другой вводит контроль на своих собственных границах.
Мохаммед (28 лет) из Дейр-эз-Зора в Сирии бросает на забор взгляд исподлобья.
— Мы хотим ехать на законных основаниях, пересекать границы, как положено. Но сами смотрите: вот что получается, если все делать по правилам. Так мы здесь и оказались.
«Здесь» — это Идомени, грязный и загаженный палаточный лагерь на самом севере Греции.
Еще несколько месяцев тому назад тут ничего не было — пустырь. Невидимая, чисто символическая граница между двумя европейскими странами, когда кто угодно, пройдя по траве, мимо нескольких деревьев, мог оказаться в новой стране.
Сейчас это уже невозможно — забор. Забор, который простирается так далеко в обе стороны, как это только можно разглядеть в тумане. Забор, который десятками километров витой двойной колючей проволоки положил конец свободному пересечению границы тысячами беженцев и мигрантов, мечтающим о новой жизни в Северной Европе.
— За всё время в пути были правила, правила и еще раз правила, которые менялись каждый божий день. И еще всё время требовали денег, денег и ещё раз денег. Всем нужны наши деньги, чтобы «помочь» нам перебраться дальше, — говорит Мохаммед.
Но перебраться дальше не удается ни ему, ни всей его большой семье из девяти человек. Они застряли у забора в Идомени, которая стала символом ответа Европы на миграционный кризис.
— И что теперь будете делать?
Мохаммед переминается с ноги на ногу, чтобы хоть как-то согреться.
— Всё, что можем. Сдаваться не собираемся, пока до Германии не доберёмся. Но сдаётся мне, что это будет нелегко.
Венгрия/Сербия
Были лесничими, стали охотниками на беженцев
Аcотхалом, Венгрия. Раньше Наги (Nagy) и Сарингер (Saringer) охотились за теми, кто дрова воровал. Сейчас они гоняются за беженцами вдоль венгерской границы с Сербией.
— А вчера этой дыры тут не было.
В массивном пограничном заборе зияет дыра в человеческий рост.
Наги Шандор (Nagy Sandor) выдергивает один из разноцветных фрагментов одежды, свисающих с проволоки. Явный признак того, что этим лазом за ночь воспользовался не один человек.
— Сколько мы народа поймали? Да много. Каждый день кто-то попадается. Но многим границу перейти удатся. Всех не переловишь. Вот так тут — на границе, — говорит он и угрюмо рассматривает дырку в заборе.
За почти год жизнь для 2000 жителей сонного пограничного городка на юге Венгрии перевернулась просто с ног на голову.
В том числе и для местных лесничих.
— Когда я начинал работать, мы просто тут разъезжали и ловили тех, кто пытался разжиться дровами. А сейчас всё немного по-другому, — говорит Сарингер Золтан (Saringer Zoltan), 24 года.
Потому что когда беженцы и мигранты — тысяча за тысячей принялись топтать поля сельскохозяйственного района, в дело вмешался мэр Ашотхалома.
Старенькую «Ладу Ниву» лесничих заменили на новехонький джип «Тойота». И бывшие 1,5 ставки превратились в 5 мужиков, которые работают по скользящему графику сутки напролёт.
Он создал свою, районную охрану. А сам стал главным начальником.
— У нас такие же полномочия, что и у полиции, можем документы проверить, наручники использовать, задержать кого, если понадобится. Мы даже можем оружие применить, но делаем это нечасто, говорит Золтан.
Еще пару сотен метров — и новая дыра. И вот уже пара опытных рук работают, пытаясь залатать прореху в разорванном на куски остром как шило препятствии.
Теперь очередь забора.
— В прошлом году открыто ездили, средь бела дня. А сейчас им по ночам контрабандисты помогают. Мир стал совсем другим, — говорит Золтан.
— Но нарушителей стало меньше. И слава богу!
Бывший лесничий не говорит о «беженцах», «мигрантах» или «тех, кто просит убежища». Он последовательно говорит о них только как о «нарушителях».
— Они хотят отобрать у нас нашу работу, от них одни проблемы. В основном это люди, которые ни в какой защите не нуждаются, — говорит он.
— Они вовсе не хотят подстраиваться под здешнюю жизнь, под нашу культуру. Конечно, есть такие, кому действительно плохо. Но таких очень и очень немного.
«Заборный» мэр не доверяет ни Греции, ни Турции.
Несколько лет, когда Ласло Тороцкаи (Laszlo Toroczkai) предлагал соорудить забор вдоль границ Венгрии, над ним смеялись. Но сейчас уже никто не смеётся. Вдоль всей границы района, которая одновременно с этим является и границей с соседней Сербией, сейчас возвышается трёхметровый забор, увенчанный колючей проволокой.
На Асотхаломе забор не кончается. И на соседних районах тоже. Забор просто герметично перекрыл южную границу страны.
— То, что у нас сейчас, не самое лучшее решение. Надо было строить забор, который был бы похож на тот, что на границе между США и Мексикой, и охранялся бы так же хорошо. К тому же нам нужны более строгие законы, регулирующие пересечение границы, и больше охранников. Ведь речь идет о безопасности наших жителей, о выживании европейской культуры в целом, — говорит Тороцкаи в беседе с VG.
— И значит, заборы — наилучшее решение?
— К сожалению, вот что я вынужден сказать. К сожалению, это единственный способ, с помощью которого мы можем остановить поток мигрантов и защитить наши границы. Посмотрите, что США сделали с мексиканской границей. Или посмотрите на Израиль. Мы вынуждены сделать то же самое здесь, в Европе. Пока вот дошло до этого, говорит он решительно.
Забор возымел определенный эффект. И большинство беженцев и мигрантов уже не едут через Асотхалом и Венгрию. Они переместились в соседние страны — которые тоже строят заборы и увеличивают число охранников. И в этом ЕС и страны Шенгенской зоны могут винить себя сами, полагает мэр.
— Ведь главная проблема сейчас именно в этом: ты куда угодно в Европе можешь ехать, потому что контроля особого никакого и нет. Так продолжаться не может. Мир изменился. Флирт ЕС с Турцией — на миллиарды евро, чтобы остановить беженцев и мигрантов — не вызывает у него большого доверия.
— Не доверяю я ни Турции, ни турецкому правительству, — говорит Тороцкаи решительно.
— Меркель проводит плохую политику, она слишком тесно связана с Турцией во всём, что делает. Она ведёт Европу не в том направлении.
— Я и грекам не доверяю. За все время они со всей очевидностью показали, что у них нет ни способности, ни желания как-то разобраться с потоком мигрантов. И из-за ситуации в своей экономике Греция всегда будет тяжким бременем для ЕС. Кроме того, греческий менталитет говорит о том, что они не хотят останавливать мигрантов, говорит он.
— У греков вообще многое от желания зависит. И ЕС должен это понять, — говорит мэр. Решение? Строить больше заборов, поосновательнее и повыше, полагает он.
— Сам я никакой злобы ни испытываю к тем, кто меня критиковал. Но просто это какая-то ирония судьбы, что мои бывшие критики сейчас сами заборы строят.
И он довольно барабанит пальцами по столешнице.
— Думаю, вся Европа скоро поймёт, что это — наилучшее решение.
Австрия/Словения
Пограничный забор, который потряс Европу
Подиграц/Шпильфельд. Это граница, которой не должно было быть: стена из стали и проволоки высотой 2,5 метра, которая делает невозможным свободный проезд в страны Шенгенской зоны.
Кто-то назвал этот неполных шести километров в длину забор на границе между Австрией и Словенией чисто символическим.
Но этот символ потрясает основные ценности Евросоюза.
И проходит он прямо через хутор Роберта Захорника (Robert Sahornik), 31 года от роду.
— Идиотизм. Чистейшей воды идиотизм.
И 31-летний мужчина демонстративно крутит пальцем у виска.
— Здесь сотни лет люди могли ходить туда-сюда. Даже когда мы были частью Югославии, коммунистической диктатуры, которая жутко боялась Запада, никому и в голову не приходило строить какой-то забор.
— Гляньте-ка сюда! В течение двух лет наша семья работала, чтобы построить туристический бизнес на границе между Австрией и Словенией. И вот результат: первый пограничный забор между двумя шенгенскими странами.
Никто по-прежнему точно не знает, кому в голову пришла эта идея. Но в ноябре 2015 года, когда поток беженцев и мигрантов по дороге на север в Европе принял устрашающие масштабы, кто-то в австрийском правительстве решил: хватит.
В результате появился шестикилометровый забор высотой 2,5 метра, который чётко показывает, где кончается терпение и граница Австрии в рощах на юге страны.
Небольшие дороги, которые пересекают прежде невидимую границу со Словенией, сейчас охраняют вооруженные солдаты.
— В октябре тут люди везде были. Шли по шпалам, по шоссе. Мы пытались как-то это регулировать, но единственное, о чем они думали, было: как можно быстрее добраться до Германии. Ни о какой безопасности говорить не приходилось, — говорит Маделейн Хейнрих (Madeleine Heinrich), сотрудница местной полиции в беседе с VG. Она называет забор, который простирается в обе стороны от КПП Шпильфельд (Spielfeld) «устройством, гарантирующим безопасность».
— Сейчас всё стало проще и безопаснее для всех, — говорит она. Это утверждение кажется Роберту Захорнику смешным.
— Мы ни разу не видели ни единого беженца, ни контрабандиста там, где они забор построили. Тут вообще в лесах можно увидеть либо нас, местных, либо туристов. А сейчас мы, даже если гулять идём, должны с собой паспорт брать. Это доказывает, что и Шенген, и ЕС уже мертвы. Очень жаль, — говорит он.
— А как вы думаете, забор долго простоит?
— Он навсегда. Конечно, всё наладится. Но они его убирать не станут. Будет стоять, как символ безумия.
Те беженцы и мигранты, которым повезло и которым разрешено пройти через пограничный забор, проходят сложную процедуру регистрации, которая завершается тем, что их сортируют с помощью браслета на руку разных цветов. Зелёные — тем, кто поедет дальше, в Германию. Жёлтый — тем, кто хочет просить убежища в Австрии. Красный — тем, кого вернут в Словению — по другую сторону новёхонького забора.
Марион Циглер (Marion Ziegler) и её коллеги из Красного Креста, которые работают на границе всю зиму, уже привыкли видеть людей, которых отправляют обратно. Она тоже не верит, что забор дал какой-то существенный эффект.
— Это просто более символичный жест, чем что-то ещё. Люди будут бежать по-прежнему, если им откажут, они будут пытаться снова. Так что они всё равно сюда вернутся, говорит она и добавляет,
— К тому же так называемый забор не такой и глухой.
Хотя поток беженцев с каждым днём становится все меньше, строительство КПП в Шпильфельде продолжается, он разрастается.
— В сентябре тут было две палатки и несколько контейнеров. Взгляните, — говорит она и простирает руку над тем, что кажется сейчас небольшим городком гуманитарных организаций, полиции и военных, стерегущим границу с двух сторон. В нескольких сотнях метров от вооруженных контролеров пограничный забор внезапно обрывается. Словенцы, которые работают на виноградниках в Австрии, могут свободно передвигаться по полям на работу и с работы.
Вдоль дороги, по которой мы едем, совершенно обычными стали парапеты, которые обозначают границу между странами.
На обочине висит фигурка Христа. Табличка под ней говорит о том, что не все верят в том, что пограничные заборы — подходящее решение. «Здесь, в пограничье, защити нас, Господи, от вражеской руки».
Греция/Македония
Закрытые ворота в Европу
Идомени. В прошлом году для миллиона беженцев и мигрантов это были ворота в Европу. В этом году это название стало подлинным символом закрывшихся европейских границ.
Начиная с нового года, спартанский лагерь на огороженном пустыре на севере Греции растёт день ото дня. Изначально он был рассчитан на 1500 человек. В марте здесь собралось больше 15 тысяч.
И все они ожидают здесь свой шанс отправиться дальше. Подавляющее большинство — напрасно. Но дни и недели, пока они ждут, беженцы и мигранты используют для планирования своего дальнейшего маршрута на север.
«На вопрос: „Почему вы хотите уехать в Германию?“ ты всегда должен отвечать, что ты бежишь от войны и что хочешь просить убежище в Германии или Австрии».
Основная идея на листочке, зажатом в грязных пальцах, освещенных светом карманного фонарика, сомнений не вызывает. «Можно выбрать из пяти вариантов ответов. И сразу можно выбрать вариант 1: «Война». ТЫ НЕ ДОЛЖЕН выбирать такие варианты, как 2. «Учёба». 3. «Религиозные мотивы». 4. «Воссоединение семьи». 5. «Работа». Вот что там написано.
Для большинства эти инструкции — руководство к действию. Действительно помощь, чтобы подать прошение о предоставлении убежища — которое несмотря ни на что в конце концов будет удовлетворено — как можно более безболезненно. Для других эта помощь в преодолении последнего препятствия на пути, основанном на фальшивых документах, вынужденной лжи и мечте о новой жизни.
— Хе-хе, это же элементарно! Всем известно, что мы должны отвечать. Мы это в самый первый день в Турции узнали, — ухмыляется молодая девушка из Сирии, которая просит не называть её имени.
Ни она, ни кто-нибудь другой из нескольких тысяч беженцев и мигрантов не планируют остаться здесь, в Греции. Или в Македонии, по другую сторону от недавно отстроенного пограничного забора, если уж на то пошло.
— Мы в Германию, — говорит Мохаммед Абдерухам (Mohammed Abderouham) из Алеппо настолько твердо, что кажется, будто он это вызубрил.
Что ж — вполне возможно.
— Все в Германию, — говорит он.
Потому что тем, кто называют что-то другое, кроме Германии, путь дальше заказан. Так решили бюрократы в странах, находящихся существенно севернее запланированного маршрута беженцев. И это решение разнеслось на юг — в сторону, противоположную людскому потоку — из уст в уста, от одного смартфона к другому.
— Тут новые законы и правила каждый день. Мы здесь пробыли всего-то 4-5 дней, а правила уже много раз поменялись. Это непросто, но мы пытаемся держать друг друга в курсе того, что происходит, говорит Наима Халил (Naima Khalil), 42 года.
Греция несколько месяцев умоляла европейские страны о помощи в разрешении кризиса с беженцами, который постепенно нарастал у границы с Македонией. Кто-то слал деньги, кто-то гуманитарную помощь, аптечки, одеяла или продовольствие. Ответом Венгрии стали 31 солдат и 100 километров колючей проволоки. До Македонии.
— Это политическое решение, которое мы расцениваем как враждебный акт со стороны Венгрии. Мы считаем Венгрию другом, она наш союзник в НАТО и партнёр в Европейском союзе, говорит греческий министр по европейским делам Никос Ксидакис (Nikos Xydakis).
— В том, чтобы охранять свои собственные границы, ничего плохого нет. Там пусть делают, что хотят. То, что неприемлемо, — что другая страна ЕС направляет полицию и солдат к границам Македонии и Болгарии с Грецией. А кто враг? Греки?— не может сдержать негодования он.
Один из тех, кто никак не может отправиться дальше — Али Аль Рахман (Ali Al Rahman), 48 лет, из Мосула в Ираке. Два протеза говорят о той полной драматизма истории о том, от чего бегут он, жена Сана (Sana) 42 года и дочь Ханин (Hanin), 10 лет.
— Я не помню, что произошло, но это был террорист-смертник. Всё вдруг стало чёрным. Когда я очнулся, у меня не было обеих ног, - рассказывает он.
— Двигаться было больно, поэтому мне никуда ехать не хотелось. Но выбора у меня не было. Мосул стал просто-напросто слишком опасен для семьи, пока в городе заправляла ИГИЛ (террористическая организация запрещённая в России) и бомбы все падали и падали.
Еще один собеседник — «Мохаммед» («Mohammed»), у которого был магазин, когда ИГИЛ захватил город. Он торговал женской одеждой.
— Они тут же магазин закрыли. ИГИЛ плохо сочетается с такой областью, как дамская одежда, — говорит он и выдавливает из себя подобие улыбки.
Но большинство в лагере — женщины и дети. Такие, как Карим (Karim). Двух с половиной лет, он вместе с мамой направляется в Германию, чтобы воссоединиться с папой и мужем.
Общаются они с ним по скайпу — со скамейки в нескольких сотнях метров от пограничного забора.
В некоторых палатках есть зарядные устройства, которые помогают делать очень важное дело — подзаряжать батарейки, обеспечивающие обновления в группах в Facebook, Viber, WhatsApp — с родственниками, друзьями, волонтерами или контрабандистами, которые за ценную информацию получают деньги.
— Из Норвегии? Ой, а у меня тётка в Ставангере! Знаете, где это?
Восемнадцатилетний Мурад Тобал (Murad Tobal) из Афрена (Afren) в курдской части Сирии светлеет лицом.
— Тут уже стало немного скучно, остаётся радоваться тому, чему можешь, говорит восемнадцатилетний парнишка на безупречном английском.
Лагерь в Идомени изначально был построен для примерно 1500 человек. Предполагалось, что проводить они тут будут несколько часов. Мурад здесь уже пять дней.
Через шесть дней от восемнадцатилетнего парня тикают сообщения на Facebook.
— Только что перешёл границу.
Через три дня приходит еще одно.
— Уже в Германии. Все так быстро было!
Ни он, ни другие члены семьи, наверное, даже и не подозревают, как им повезло. На следующий день граница между Идомени и Македонией — и другие отрезки Балканского маршрута закрываются.
Контрабанда — бизнес, приносящий миллиарды
Цена "новой жизни": 3500 евро
Венгрия. Городок Асотхалом.
- Асотхалом . Но это же не Австрия, правда?
Саид (27) из Ливии собирает остатки надежд и сил в кривоватую улыбку. Но по всему видно, что он разочарован.
Начало дня для него было довольно тяжелым: на часах было 6 утра, Тем не менее, 27-летний парень успел многое: его кругом обвели, нелегально переправили через границу и арестовали.
Потому как это не Австрия. Это не то место, за возможность попасть куда Саид заплатил 11 тысяч крон и рисковал жизнью, когда его вместе с 14 другими бедолагами впихнули в темноту фургона — чтобы добраться.
Это Венгрия. Незаконное пересечение границы считается настолько серьезным преступлением, что нарушителя отправляют назад по тому же пути, лишая его возможности вернуться позже.
— Контрабандиста давно и след простыл, так что ничего мне с этим не поделать, — тихо говорит 27-летний парень.
Поскольку он не из Ирака и не из Сирии, а граждане этих стран — единственные, кто имеет шанс на рассмотрение своего ходатайства об убежище в большинстве европейских стран, других возможностей у ливийца на самом деле немного. Поездка в Европу начинается в переполненной резиновой лодке из Турции на курортный остров Лесбос — эта поездка обошлась ему примерно в 2500 евро.
А в Греции все резко затормозилось.
Начиная с нового года, ни одна страна ЕС не захотела принять у себя мужчину из Ливии, пересекшего границу на севере легально. Поэтому Саиду пришлось прибегнуть к помощи контрабандистов еще раз.
Став беднее еще на 1100 евро, он уселся в фургон, его обещали доставить в Австрию. Сидя в темноте, он подсчитал, что цена за то, чтобы добраться до Северной Европы перевалила за 3500 евро. И исключая мелкие деньги на общественный транспорт, вся эта сумма оказалась в карманах у контрабандистов.
— На самом деле все было очень просто. Контрабандисты в греческих городах повсюду. Мы заплатили, нам велели прийти в определенное место, а потом нас забрал шофёр в маленьком грузовичке, который должен был доставить нас в Австрию, — говорит Саид.
После того, как все больше стран воздвигли все более внушительные заборы на своих границах — а за этим последовало принятие все более строгих законов и правил для тех, кому дозволено пройти через эти заборы — рынок для тех, кто живет за счет переправки Саида и других мигрантов в обход границ, просто взорвался.
Сейчас Frontex и Europol впервые подсчитали реальные доходы гигантской индустрии, связанной с контрабандой людьми:
Только в 2015 году те, кто стоит за этим бизнесом, огребли 4-6 миллиардов евро.
— Это постоянно развивающаяся отрасль, в которой заняты исключительно циничные люди, которые используют отчаяние и людей, которые бегут от войны и бедности, говорит пресс-секретарь Frontex Эва Монкур (Ewa Moncure) VG.
Цинизм, о котором она говорит, заключается в продаже опасных для жизни спасательных жилетов, в которых вместо элементов, позволяющих держаться на плаву, губка. И еще в том, что бедным семьям дают скидку на поездку на лодке, если волны слишком большие.
Или в том, что довелось испытать Саиду и 13 его товарищам по несчастью: взять деньги и смыться.
— Мы ехали примерно восемь часов, и тут вдруг шофёр говорит, что мы приехали. «Выходите, вы в Австрии!» — сказал он.
— Мы же ему верили. И довольно долго верили, что это Австрия. Но это была явно не она, — говорит 27-летний парень. Как только один маршрут перекрывается, контрабандисты открывают другой. И чем труднее поездка, тем больше денег должны платить те, кто хочет ехать.
Сейчас греческие власти раздают предупреждения всем, кто добрался до материковой части страны. Людей призывают не верить контрабандистам и использовать легальные методы, чтобы перебраться в Европу. Саид, который имеет образование инженера и решительно настроен на продолжение карьеры в Северной Европе, не верит, что эти воззвания возымеют какой-то эффект.
— Тут нужны деньги и желание. Пока есть деньги, есть и желание. Всех не остановить. Никакие границы и никакие правила в мире не смогут это сделать.
Препятствий на границах становится всё больше. Неизвестные пограничные заборы Европы.
Греция/Турция
Именно отсюда начался поток беженцев в Европу. Именно здесь был построен один из первых на границе заборов. И именно здесь — как опасаются многие — случится новый взрыв нелегальной миграции.
Река Эврос образует естественную границу между Грецией и Турцией. Мокрое, холодное и смертельное препятствие на пути к новой жизни в Европе, где беженцы, мигранты и контрабандисты людьми несколько десятилетий играли в кошки-мышки с полицией.
До того, как количество людей, пересекающих Эгейское море, выросло до небес в 2015 году, большинство выбирало именно этот путь. И именно здесь Европа решила строить свои первые заборы, чтобы остановить беженцев из Азии. Первые из тех, которых становится все больше.
Год сооружения: 2011–2012
По мере того, как война в Сирии становилась все более кровопролитной, возрастало также и количество беженцев, перебирающееся через границу из Турции в Грецию.
Подавляющее большинство пересекало участок границы длиной 12 км, единственном месте, где граница между двумя странами — не река Эврос. Именно здесь началось международное сотрудничество полицейских разных стран в рамках Frontex в области охраны внешней границы Европы в Греции. И именно здесь, когда пограничным патрулям не удалось остановить поток, Греция решила построить первый пограничный забор в этой части Европы.
Но вместо того, чтобы остановить поток беженцев, забор способствовал его перемещению. В резиновые лодки в Эгейском море.
Эстония, Латвия/Россия
Год сооружения: 2017–2018
На снимке латвийские пограничники патрулируют границу с Россией. Этого недостаточно, полагают власти. Сейчас заборы на границе строят и Эстония, и Латвия.
Причина: боязнь того, что Россия откроет новый маршрут для беженцев через две эти страны. И что восточный сосед будет использовать мигрантов в гибридной войне в пограничных районах. По первоначальным оценкам, латвийский забор будет по меньшей мере 90 км в длину, а стоить будет более 30 миллионов крон. По плану забор должен быть готов на рубеже 2017.2018 гг.
Словения/Хорватия
Хотя Словения строила забор, отгораживаясь от соседнего государства, она настаивала на том, чтобы граница была открытой.
Границы с колючей проволокой были, по словам властей, оборудованы, чтобы лучше контролировать те более 200 тысяч беженцев и мигрантов, которые пересекли территорию страны в первые 11 месяцев 2015 года.
Аргументы подобного рода используют и некоторые другие страны ЕС, независимо от того, строят ли они заборы на границе или же вводят более строгий контроль вдоль границ.
Франция/Великобритания
Если уж некоторые твердо решили перебраться из Франции в Англию, то, чтобы их остановить, одного Ла-Манша недостаточно.
Они прятались в грузовиках. Прыгали на паромы, идущие на полной скорости. Пытались пробраться через Евротоннель на своих двоих.
Каждый вечер в последний год французская полиция в прибрежном городе Кале гоняет беженцев и мигрантов, пытающихся добраться до Англии. И когда камер, тактик и увещеваний оказалось недостаточно, французские власти прибегли к старому доброму приему зашиты границ: больше заборов, да повыше.
Болгария/Турция
Власти опасаются, что беженцы в поисках нового пути в Европу могут поехать через Болгарию. Поэтому границу с Турцией они укрепила забором. Так, на всякий случай.
Первая часть забора была построена уже в 2014 году, она простирается от КПП Лесово до деревни Голиам (Golyam). В прошлом году Болгария удлинила забор в обоих направлениях с помощью колючей проволоки, и, т. о., полностью перекрыла всю сухопутную границу с Турцией. Помимо этого, страна борется за то, чтобы военные стран ЕС помогали в охране границы.
Испания/Марокко
Год постройки: 1993
Едва ли можно представить себе больший контраст. Отчаянные мигранты, которые пытаются перебраться через забор в Европу — на фешенебельное поле для гольфа — маленький кусочек Испании.
Фотография сделана в испанском анклаве Мелилья в Северной Африке в 2014 годы, и за прошедшее время обошла весь мир. Первые заборы вокруг испанского анклава были сооружены в 1993 году, с тех пор они становились все выше, а форсировать их становилось все труднее.
Сейчас граница вокруг Сеуты (Ceuta) состоит из двух параллельных заборов, увенчанных колючей проволокой и оборудованных датчиками, которые реагируют на звук и движение. Боле 1000 солдат и полицейских присматривают за забором, длина которого едва ли превышает шест километров.
Забор вокруг «братского анклава» Мелильи в 200 км западнее становился все выше и охранялся все лучше. В середине 2000 года его усовершенствовали на несколько сотен миллиардов крон.
Вопреки границам и правилам ЕС
Будем пытаться ещё и ещё.
Идомени — Словения. Хорватия. Сербия. Македония. И еще Греция, конечно. Снова.
Шаих Хамза (Shaikh Hamza) 28 лет от роду, из Алеппо, перечисляет страны, через которые он проехал. Вопреки своей воле. Потому что сделал он это в противоположном направлении, возвращаясь туда, откуда стартовал. — У меня все документы были в порядке. Но в Словению меня не пустили. Вот они меня и отправили назад, — говорит он удручённо.
Это значит, что где-то по дороге на север изменили то или иное правило в той или иной стране. В большой политической игре, где на кону судьба беженцев и мигрантов, даже маленькие изменения в законодательстве имеют большие последствия для тех, кого они затрагивают.
— И вот я опять здесь.
Он опускает глаза на новую стопку бумаг.
— Будем надеяться, что эти в порядке. Если нет, то нас, может быть, завтра назад в Сирию отправят, ха-ха.
Когда VG повстречала его, палаточный лагерь на севере Греции рос, как грибы после дождя. Угольное ушко, через которое можно пролезть дальше на север, становится все меньше. Он вздыхает.
— Я понимаю: правила нужны. Но тогда они должны создать условия для того, чтобы люди могли ехать на легальных основаниях. Я просто боюсь, что они возьмут и закроют всю границу. И единственное, что тогда останется, это прибегать к услугам контрабандистов.
— Потому что мы хотим в Германию. А люди — они такие, как я. Мы не сдадимся. Будем пытаться ещё. И ещё.
Источник: http://www.vg.no/spesial/2016/festning-europa/
Перевод